– …Ой, мы когда с Игорем поженились, полгода, наверно, до хрипоты ругались из-за этой еды! – со смехом рассказывает тридцатилетняя Татьяна. – Мне казалось, его просто не прокормить! Он мог целую курицу за ужином съесть и спросить – а что, мол, еще у нас есть покушать, что-то я не наелся совсем? Я в шоке была. Мы с мамой раньше, до моей свадьбы, жили вдвоем, еда для нас была вообще не проблема, а с Игорем я только и делала, что стояла у плиты. И при этом ему вечно не хватало еды, ты можешь себе такое представить? Я уже разводиться хотела…
Игорь, муж Татьяны, мужчина довольно крупный: плотный, да еще и высокий, в юности занимался спортом, и кушать действительно привык много. В доме у них было три мужика – Игорь и отец с братом, и мать таскала из магазина продукты тележками, а готовила в промышленных масштабах. Если борщ – то большую кастрюлю, густой, со сметаной, если пироги – то целый тазик, если котлеты – то штук двадцать сразу крутила, не меньше.
Далее...
– …А Вовка ведь еще и у нас денег занял на этот ремонт! – рассказывает пятидесятичетырехлетняя Марина Аркадьевна. – Попросил миллион. Муж ему говорит, Вова, деньги у нас есть, и на хорошее дело не жалко. Вопрос только в том, что квартира-то не твоя пока. О том, что твоя мать через три года перепишет ее на тебя, я уже слышал. Может, не будем пока спешить с ремонтом? Отмоем, покрасим как-нибудь, поживете так, а когда оформишь квартиру в собственность, и отремонтируем все нормально?
– Ну, вообще, звучит логично…
– Но Вовка и слушать стал. Говорит, Максим Петрович, там с восьмидесятого года ремонта не было. Пол скрипит, штукатурка сыплется, в окна дует. Там жить невозможно. Муж говорит – ну, раз невозможно, ремонтируй, конечно, но ты рискуешь оказаться кинутым. Вовка на него руками замахал – да вы что, Максим Петрович, такого и быть не может, чтобы меня родная мать обманула! Максим ему – знаешь, Вов, я просто уже давно живу на свете, и многое повидал… Но тот на своем стоит – мои родители не такие! Мать сказала, что перепишет на меня квартиру через три года, значит, так сделает…
Далее...
– …Да я вообще сомневаюсь, моя ли она дочь, или в свое время мне ее подменили в роддоме! – рассказывает шестидесятилетняя Валерия Ивановна. – А что, тридцать пять лет назад это могло быть запросто! Рожали по десять-пятнадцать человек одновременно, детей сразу заворачивали и уносили, приносили кормить на следующий день уже спеленутых, только нос торчит… Ну теперь-то уж что же, что есть, то есть. Просто она для меня чужой человек, я ее никогда не понимала, ни в детстве, ни сейчас!
Тридцатипятилетняя Анна, действительно, совсем не похожа на мать ни внешне, ни по характеру. Нелюдимая, неулыбчивая, молчаливая, Аня, в отличие от матери, строга к себе, вечно сидит на диетах, занимается спортом, не позволяет себе затрапезного вида – она, по словам Валерии Ивановны, «всегда при параде».
– Я тут попробовала хлебцы, которые она себе покупает – как будто бумагу жуешь! – вздыхает мать. – С таких точно не поправишься: ни вкуса, ни запаха. Мяса не ест, сладкое исключила, жирное в рот не берет, клюет одну зелень, весит пятьдесят килограмм! Я ей говорю, Анечка, как ты рожать-то будешь! А она мне – никак не буду! Мне, говорит, это не нужно и не интересно… Ну, она всегда так говорила, лет с пятнадцати, я раньше всерьез это всё не воспринимала. Но сейчас-то! К сорока дело уже! Хоть бы, говорю, ты себе мужика хоть какого-нибудь завалящего завела. А она мне – завалящего заводи себе сама! Вот и поговорили… В кого она такая?
Далее...
– Всю жизнь свекровь с дочерью и ради дочери прожила, две квартиры свои на нее оформила! – рассказывает тридцатипятилетняя Маргарита. – Так Сережке и сказала – сын, мол, не обижайся, но Марине нужнее… Да мы не в обиде, на самом деле, и не претендовали ни на что. У Марины ребенок с ДЦП, муж ее, как водится, ушел в туман, когда понятно стало, что с сыном все более чем серьезно. Мать тогда к ней переехала, с тех пор они и живут вместе…
После свадьбы золовка с мужем жили в двухкомнатной квартире, которую свекровь в свое время получила по наследству. Когда Марина осталась с ребенком одна, Валентина Ивановна собрала кое-какие вещи и переехала к ним, сдав в аренду свою двушку на ВДНХ. Марина часто говорит, что без матери она бы просто не выжила.
– Свекровь ей помогала, конечно, капитально, что и говорить! – вздыхает Маргарита. – Весь быт взяла на себя, и мыла, и готовила у них всю жизнь, еще и за внуком присматривать успевала. Дала возможность дочери работать, хоть полдня, но все-таки. Для Марины это просто глоток воздуха, в ее ситуации…
Далее...
– Ой, а я еще так радовалась, что дочери муж рукастый попался! – вздыхает пятидесятисемилетняя Анна Валентиновна. – Такой молодец, умеет все. И колесо может заменить, и кран починить. Ремонт в своей квартире делал сам, и не от безденежья, а потому, что это ему интересно! Сейчас такие парни редкость. Большинство же элементарно гвоздь в стену вбить не могут! Чуть что, идут нанимать кого-то… Игорь не такой. Я еще думала, ну здорово, теперь, в случае чего, можно будет обратиться к зятю. Ага, как бы не так!
– А что, зять помогать отказался?
– Да не в том дело… Я несколько раз Варьку свою просила – может, твой Игорь выберет день, приедет, сделает мне то или это? А она ни в какую, представляешь!.. Тут мебель новую купила себе в комнату, хотела сэкономить на сборке. Думаю, ну чего я буду деньги отдавать, зять же теперь есть! Звоню Варваре, говорю, пусть Игорь приедет в любое удобное ему время, поможет мне немного. А она – мама, я тебе сборщиков закажу сама и все оплачу, не трогай Игоря, пожалуйста, он работает…
Далее...
– …Три года они с мужем забеременеть не могли, и тут наконец получилось! – рассказывает про дочь пятидесятишестилетняя Ирина Степановна. – Мы все радовались – просто не передать как… А на прошлой неделе Вероника пошла на прием, и что-то врачу там не понравилось, тонус, говорит, сильный, предложила лечь в стационар. Я сказала – обязательно ложись, ребенок сейчас важнее всего. Собрала она вещи, Максим, зять, ее отвез в больницу, легла она. Вечером ей звоню, спрашиваю, ну как дела, как там соседки по палате. А она мне заявляет – а я уже дома!
– Ого…
– Ушла под расписку… Я, конечно, стала ее пытать, что случилось, почему ушла. Она сначала отнекивалась, мол, просто скучно, не захотела лежать. А потом рассказала. Сватья узнала, что Вероника в больнице, и заявила – я, говорит, завтра тогда приду убираться в вашей квартире! Вероника ее просила этого не делать, но она же как танк – нет, приду, вымою все, порядок наведу, квартира у вас в жутком состоянии... В общем, Вероника в итоге ушла из больницы и поехала домой. Не хочу, говорит, чтоб она приходила без меня, рылась в моих вещах…
Далее...
– Да, я понимаю: свекор, конечно, не подарок совсем! – рассказывает тридцатилетняя Галина. – Что есть, то есть: зануда, брюзга, мозгоклюй знатный, а в молодости, муж говорит, еще и гулял почти в открытую. Пил, домой не приходил ночевать, свекровь в грош не ставил… Сейчас, с возрастом, притих как-то, просто бурчит, но бурчит так, что хоть из дому беги. Прожили тридцать пять лет, свекровь терпела все его выкрутасы. А вчера, представляешь, неожиданно явилась к нам. Я, говорит, ушла из дома, к мужу не вернусь, все, лопнуло мое терпение! Буду разводиться! С нового года – в новую жизнь…
– Хм. А что произошло такое, что она сумку собрала?
– А ничего практически! То есть все, как обычно у них. Сварила она борщ к обеду, налила в тарелку, позвала свекра к столу. Он пришел и стал критиковать: пересолено, невкусно, свеклы много, а картошки мало. Ну, манера у него такая, знаешь, бурчит, бурчит, сам себя накручивает. «Бу-бу-бу, за тридцать пять лет готовить так и не научилась, есть невозможно, помои, а не борщ…», – я прямо вижу эту картину, ага. В итоге она схватила эту тарелку, вылила ему на голову, собралась и ушла – в чем стояла…
Далее...
– …Я зятю трусы стираю шесть лет уже, ужины готовлю, рубашки глажу, а он со мной так! – чуть не плачет шестидесятилетняя Лариса Максимовна. – Предатель! Ну как «что натворил» - купил путевки в дом отдыха! Себе, Катерине и Машеньке. А я на Новый год остаюсь в квартире вообще одна! Я что, не человек? «Лариса Максимовна, поймите меня правильно, мы хотим съездить семьей», а я кто тогда? Соседка? И дочь поет под его дудку…
Дочери Ларисы Максимовны, Катерине, тридцать три, внучке Маше – почти шесть. Живут они вместе, с ними еще и зять Леонид. В свое время, через год после свадьбы дочери, Лариса Максимовна овдовела, переживала утрату мужа очень тяжело, и Катя с Леонидом предложили ей переехать к ним в Москву из далекого провинциального городка в Бурятии.
– Квартиру свою в Гусиноозерске продала! – вздыхает теперь Лариса Максимовна. – Вещи, нажитые за всю жизнь, бросила. Книги, телевизор, мебель хорошую – дочь сказала, смысла нет тащить. У меня такая стенка была, ух! Но в их квартире моей мебели места не нашлось… Продала что смогла, конечно, но немного, остальное оставила новым жильцам. Приехала дочери помогать!
Далее...
– …Села я на ноутбук зятя, представляешь, всей своей массой! – грустно рассказывает шестидесятилетняя Ксения Борисовна. – Нечаянно, конечно, ты что, не специально же! Хотя он, мне кажется, теперь в это не верит. Я его все ругала, что он с этим ноутом не расстается, и день и ночь с ним, лучше бы с детьми позанимался. Говорю, заберу вот у тебя твою игрушку и в окно выкину, работать на работе надо, а дома общаться с семьей!..
– Хм. А где он стоял, ноутбук, что на него сесть можно было?
– Да в машине на сиденье!.. Я в кои-то веки попросила дочь – говорю, пусть твой Илья встретит меня на машине, с дачи еду с тяжелыми сумками, боюсь, не дотащу до дома. Маринка, конечно, его отправила. Мы с ним созвонились, договорились, где встретимся. Я со станции вышла, отошла в сторонку, тут и Илья подъехал. Пока он мои сумки укладывал в багажник, я дверцу открыла и стала садиться в машину. А там этот несчастный ноут! На улице темно уже, и он черный, я его и не видела. Я на сиденье – плюх, чувствую, что-то подо мной – хрясь! И зять летит ко мне с перекошенным лицом! Как давай орать – это был рабочий ноут, там у меня все! Он новый! Я его купил неделю назад!
– …Я мужа сто раз уже просила донести до своей матери, что о своих визитах к нам она должна предупреждать! – рассказывает тридцатилетняя Маргарита. – Причем, предупреждать не тогда, когда уже в наш подъезд заходит, а хоть немного заранее. Бесполезно! И он говорил, и я уже несколько раз. Нет, все равно идет без звонка. Достала уже! Я решила больше ее не пускать, и все. А что? Имею право… Вот в четверг она так явилась – не позвонила, ничего. Слышу – стук в дверь, звонок-то я отключила давно. Я сижу, не обращаю внимания, она стучит! Да нагло так! Это хорошо, что у меня ребенок не спал, иначе бы разбудила…
– Ну и что, открыла ты ей в итоге?
– Не-а, и не подумала. Она постучала-постучала, слышу, стала пытаться ключом открыть дверь…
– У нее ключ от вашей квартиры?
– Да тут, понимаешь, дело такое… Квартира эта как бы ее, ну, по документам. Хотя там всю жизнь говорилось сыну, что это его квартира! Он еще задолго до начала наших отношений туда переехал, все там отремонтировал под себя… Мать только рада была. Но комплект ключей у нее хранится, тем не менее, все эти годы. Мне это жутко не нравилось с самого начала, но Никита ничего против не имел. Мол, мало ли что, вдруг мы уедем куда-нибудь, ключи забудем, потеряем… Запасной комплект должен у кого-нибудь лежать, на всякий случай…
Далее...