Ага, похвалюшки.Купила я себе...нет, не чайник.
Верней не так, купила на прошлой неделе, ещё до метелей, а привезли только сегодня, ну а как ещё, если метели и сугробы отрезали Орлец от цивилизаций)Лан, меньше слов,
Рыбу ещё куплю, ага, петушка, петушки рыбы хободковые (гуглите, лень пояснять), им аэрации не нать. Или ампулярию (тоже сами гуглите))).
Далее...
— Ни кожи, ни рожи, а туда же, — жаловалась Маринка матери, снимая с расчёски выдранные в гневе залитые лаком клочья волос.
Куда, туда же, маменьке можно было и не объяснять. Видела она ту Женьку. Хлипкая какая-то, не яркая, с резкими движениями и ртом, как у Буратино, всё время растянутым в улыбку. Не девка, а недоразумение. Но парни велись на эту несуразицу в стоптанных кедах.
Только вот Женьке до их неуклюжих ухаживаний не было никакого дела. Она носилась на разбитом скейте с ними наперегонки, сбивая коленки и обдирая локти. Дразнила, не замечая своего обаяния. В руки не давалась. Пересечение полуметрового периметра считала объявлением войны.
Маринке нравилось подойти к ней незаметно и прихватив за тонкий голый локоть, торчащий из рукава футболки, смотреть, как Женька рвется из крепкого захвата. Она аж зеленела от прикосновений и покрывалась противными пупырями, как размороженная ощипанная курица.
Далее...
В пятнадцать лет Маринка уже совсем была готова податься в жены, но уголовный кодекс не позволял бежать в загс. Помимо этого зловредного обстоятельства были и ещё некоторые затруднения. Маринкину готовность покинуть отчий дом ценили только родители. Юноши боязливо обходили Маринку по большой дуге.
В ней все символизировало стабильную ячейку общества. И начёс из обесцвеченных перекисью волос, залитый лаком до состояния коросты, и фундаментальная походка, и даже розовый болоньевый плащ на синтепоновой подкладке. Словом, всё.
И это если ещё не заглядывать в ее комод с приданным. Там символы лежали плотными рядами, проложенные мешочками с сухой лавандой. Простыни, скатерти, вафельные полотенца, байковые пеленки и песцовый воротник. Всё, что может понадобиться в трудной семейной жизни.
Юноши не ценили ни начёс, ни стопку наволочек. Маринка страдала. Ей шёл уже шестнадцатый год, а она все ещё не чувствовала уверенности в будущем. И тут родителям дали новую квартиру в высотном доме. А там...
Далее...
Вечером тех же суток, когда мы вышли из Веллингтона после трехдневного захода за топливом, пресной водой и свежими продуктами – а мы еще попили пива Brown Lion в пабах и закупили на три месяца вперед баночного Leopard – по принудительной связи объявили, что экипажу нужно после ужина собраться в столовой команды, явка обязательна.Ну, пришли, расселись. Это мы еще шли по 200-мильной зоне Новой Зеландии, так что трал в тот вечер всё равно не планировался – но от пули как раз с пивом и с джином Gordon’s нас оторвали невовремя. Капитан – мастер, старпом чиф и второй штурман секонд, на котором вся судовая бухгалтерия, сидят расслабленно и кривовато, щурят сытые глазки: явно, что и их от чего-то оторвали, а главное, видно, что трое суток закупок топлива, воды, мяса, яиц и овощей-фруктов на три месяца вперед сильно улучшили их материальное положение.И понятно, что со стульев их сейчас не поднимет никакой морской черт – ни рыба, ни даже сам – так что вставать и гонять речи никто из них не собирается. Да в общем, там уже каждый член экипажа спел уже что-то хлебнуть - кроме вахты на мостике. Слово вынужденно берет помполит, а лицо у него обиженное и встревоженное, а еще трусоватое.- Товарищи, - говорит он, а сам чуть не плачет, - вот только что мы посетили гостеприимную страну Новую Зеландию. Она не входит в НАТО, и относятся там к советским людям хорошо, вы сами это видели. Между прочим, я тут уточнял, наш Профессор Месяцев был первым советским научным судном, зашедшим в порт Веллингтон с 1958 года, когда здесь побывал в своей первой заграничной экспедиции легендарный Витязь. Тогда новозеландским гражданам впервые разрешили подняться на борт на экскурсию, посмотреть научные лаборатории, и мы на этот раз решили поддержать традицию.
Далее...
Дверной звонок прервал настойчивым дзынем гвалт участников передачи Малахова. Те как раз врукопашную выясняли, от кого был зачат ребенок главной героини. Ирина Даниловна поморщилась и пошла к двери.- Мам, привет! Угадай, кто у нас теперь будет жить?Дочь Ирины Даниловны, Марина, улыбаясь стояла в дверном проеме, перехватывая поудобнее битком набитые пакеты из супермаркета.Ирина Даниловна почуяла неладное и твердой рукой отодвинула дочь в сторону. Там, не лестничной площадке, сидело ЭТО.- ЭТО что? – спросила Ирина Даниловна, округлив глаза.- Это – Васенька! Правда, прелесть? – ответила дочь и, сложив пакеты на пол в прихожей, принялась расстегивать пальто.- Марина, ты в своем уме? Ты на какой помойке ЭТО подобрала?- Ну, мамуль, не на помойке, - Марина повесила пальто и теперь расстегивала сапог. – Возле супермаркета. Выхожу, а там он. Глазки такие гру-устные…- Дочь, у него не только глазки грустные, он сам весь… Как бы помягче сказать? Не очень.- Отмоем, накормим и будет очень! – Марина аккуратно подвинула мать плечом и потащила пакеты на кухню. Потом вернулась обратно в прихожую, выглянула на лестничную клетку и ласково позвала:- Вась, ну идем! Идем, хороший мой, не бойся!Вася поглядел мутным глазом на Ирину Даниловну и бочком прошмыгнул в гостиную.Марина закрыла входную дверь и оглянулась на мать. Та стояла, сжав тонкие губы в черточку. Укоризны в ее глазах хватило бы, чтобы пристыдить крупную террористическую организацию.
Далее...
Всё еще болею.Не выходил из дома уже недели две - потихоньку подъедаю припасы. Я запасливый хомячок, и бакалеи в буфете хватит, по моим расчетам, еще на пару месяцев - но только для гороха, фасоли и прочих бобовых мне нужны свиные рульки, а за ними пока мне не выбраться. Гречку тоже предпочитаю с мясом - а здесь та же история. Поэтому варю, преимущественно, рожки. Ими, как помните, питался еще блудный сын - отбирая их у свиней - но если бы мне было у кого в квартире эти рожки отбирать, то приготовил бы и гороховый суп, и фейжоаду, в общем, см. выше. А так не могу приготовить даже чечевичную похлебку - впрочем, в тех описанных в Литпамятнике краях её принято готовить из козлятины: окажись в Кумранских свитках упоминания, что Иаков варил чечевицу со свиными ребрышками, это всё-таки был бы этно-религиозный диссонанс, хотя и культурно-научная сенсация.Но свиные стада у меня по квартире не бегают - хотя насвинячено и изрядно - бесов вселять не в кого, козлятины тоже нет, даже для отпущения грехов, поэтому ем просто рожки, фасованные в пакеты прямо с рожкового дерева. Я вообще люблю пасту - и могу её приготовить и так, и этак, и по третьему, но за несколько дней понемногу уже и зае... заелся. Ем с соевым соусом, добавлю срирачу и/или капельку оливкового масла, пробовал с устричным - тоже хорошо. У меня даже абалоновый соус есть - конечно, тоже вкусно. Хотя и несколько расточительно. А вообще соусов у меня десятка полтора, если не два - это еще с мастер-классов осталось. Есть еще даже и вовсе пока не открытые: например, баночки со сливовым. О! не пробовал - сейчас сообразил - капать в рожки рыбный соус, а еще есть перечно-огненные.
Далее...
Сейчас в околокулинарных интернет-заметках и рецептах часто мелькает выражение "по рецепту моей бабушки". Понятно, что это как бы гарантия качества и какого-то совсем уж запредельно восхитительного вкуса описываемого блюда - хотя и бабушка та, скорее всего, давно уже покинула внуков, не передав им никаких секретов, да и что она, бедная, могла приготовить такого особенного из тех советских продуктов: умерших от истощения синих кур со сведенными предсмертными судорогами когтистыми лапами; жилистой костлявой говядины из коров-ветеранов, отправленных на мясокомбинат после того, как их насухо выдоили в колхозе за несколько лет эксплуатации; да еще можно было порой ухватить кусок свинины, тоже костлявой, как карп, но с 10-сантиметровым слоем сала.Конечно, было натуральное молоко, разбавленное водой, натуральная сметана, разбавленная этим молоком, серые макароны и картошка с морковкой в налипших комьях земли /мыть овощи перед продажей в социалистической России, про которое большинство почему-то думает, что мы её потеряли, никому и в голову не приходило/ – вот практически и все тогдашние продовольственные ресурсы.Пройдет еще какое-то время, и люди будут писать в социальных сетях – изображение уже станет трехмерным, а ЖК-экраны останутся только в музеях и у отшельницы Лыковой-Невязовой: увлекаюсь традиционной русской кухней, и недавно мне удалось приготовить наггетсы по рецепту моей бабушки. Помню, как тщательно мы с ней выбирали их в супермаркете – это в старину, когда все продукты еще не доставляли на дом, были такие большие крытые площадки для покупки еды – бабушка знала секрет, как найти самые свежие.
Далее...
[Ставил этот рассказ в предыдущие годы уже раза два - но уж очень он мне самому нравится. А сегодня еще и день рыбака. Кстати, и Св. Петр со Св. Андреем были из наших - из рыбарей. Хотя звали их тогда, соответственно, שמעון и אנדראס הקדוש]В порту Кальяо наши траулеры не швартуются у стенки, а стоят на рейде.Судовладельцу так проще во всех отношениях. Местной шпане труднее забраться на борт, да и за матросов спокойнее: сидя на пароходе, если и напьется, то проспится, а шататься за приключениями в припортовых закоулках не полезет, и ножиком не пырнут.Но главное – на якоре намного дешевле, чем у причала. А то, что мы три месяца берега не видели – никого не еволнует: вон он, берег, в восьмистах метрах. Хочешь – смотри. Это тебе не Новая Зеландия, чтобы в десять утра уже в город выходить. Придет время – подвалит нам под борт портовая ланча, шлюпка такая большая. Вывалим за борт парадный трап, набьемся в ланчу – сорок человек, пятьдесят, скольким увольнение дадут – да так в ней и простоим до стенки. И на обратном пути так же стоять будем, только совсем уже друг в друга вжавшись: там же теперь еще и коробки с панасониками громоздиться будут. Будем стоять, а рядом, над самой водой будут скользить, не двигая крыльями, пеликаны – у них между крылом и водой как-то воздух опорной подушкой уплотняется. Думаю, птеродактили так же выглядели. Только все это будет завтра, а на рейд мы встали – сегодня вечером. Берег – вон он. Хочешь – смотри. А магазины и пиво – завтра.
Далее...
Русского мальчика находит в лесу выбравшаяся в кои-то веки за грибами еврейская семья. Он совсем маленький: еще и говорить-то не умеет - и не может рассказать, откуда он и как оказался в чаще. Документов у него тоже нет. Понимая, какие условия ожидают ребенка в детском доме, куда он попадает, если отнести его в милицию, его берут с собой в Москву. Оформляют документы, воспитывают.
А потом, когда мальчик вырос, женился и переехал жить к жене в нормальную русскую семью, он так и не смог избавится от своих идиотских, бесивших тестя и тещу бессмысленных привычек: читать книги, решать логарифмические уравнения, писать стихи и играть на скрипке.
источник - 
maxnicol 
[
0 ссылок
54 комментариев
3750 посещений]
читать полный текст со всеми комментариями
/отвечу на многие вопросы и задам их/создам короткие стихи для буримэ и афоризмы/воссоединю сердцаГамлет или ОфелияГанс или Грубер; почему Пелевин не пишет про порнохабЧто же такое теомизмЧем теомизм отличается от теомизмаКак освободить АструВозможна ли терапия воробьямиКак без зашквара сесть в лотос......и многое другое......используемый реквизит---------------------НПСС П
[1]
Далее...