На протяжении войны немецкие солдаты демонстрировали чудеса храбрости, упорства и дисциплины. Этот факт проходит по разряду медицинских, и спорить с ним - занятие, в общем, вполне бесполезное и бестолковое. Я предлагаю задаться другим вопросом - а что же такого им сказали их генералы и правители, что они сражались с таким упорством под Арденнами, в далекой Норвегии и еще более далеком Сталинграде?
В России на этот вопрос частенько можно услышать про славянских рабов и землю, но этот ответ неправилен настолько, что выглядит не столько ошибочным, сколько нелепым. И я сейчас даже не о том, что серьезных агитматериалов "мы ведем войну, чтобы у вас были славянские рабы" едва ли кто-то сможет мне продемонстрировать. Дело в том, что подобная постановка вопроса у нормального, вменяемого человека напрочь отшибет все желание воевать. Посудите сами, что ответит небедный человек из вполне благополучной страны на предложение обзавестись толпой покорных рабов? Вполне возможно, эта идея и покажется ему привлекательной, но стоит лишь на секунду задуматься о весьма высокой вероятности вообще не вернуться из этого "похода за рабами", или вернуться в таком состоянии, что нафиг нужны были те рабы... Подобная пропаганда, скорее всего, даст эффект прямо противоположный ожидаемому, и на фронте, и в тылу.Так за что же немцы воевали столь яростно, упорно и остервенело?
Далее...
К моему недавнему посту, посвященному танковому побоищу 41-го, наб
ижала целая толпа идеологически подкованных, но не слишком образованных личностей, бросившихся доказывать, будто Третий Рейх своевременно объявил СССР войну, а все разглагольствования про вероломное нападение - советская пропаганда.
К счастью, еще до меня проделана блестящая работа, какую я сам не потянул бы никогда. Все, что мне остается - дать на нее ссылку:
О времени нападения на СССР без объявления войны. Там жаждущие подробностей найдут сущую отраду для очей своих - с немецким делопроизводством и прочими изысками.Если вкратце - то война была объявлена примерно в 5:30 утра по Москве и, одновременно, в четыре часа утра в Берлине - то есть, во все те же пять часов по московскому времени. Боевые действия к тому времени уже шли не менее часа.
Не могу не заметить, что вероломным нападение быть не перестанет в любом случае, ведь 22 июня 1941 года до самого начала войны действовал пакт о ненападении.Те, кто пытается вывернуть ситуацию в пользу Германии, основываются на словах Молотова, который в своих беседах с Феликсом Чуевым говорит, что посол Шуленбург был принят им около трех часов утра 22 июня. Но воспринимать такой источник всерьез не приходится: это даже не мемуары. Фактически "беседы" - это интервью, в ходе которого неподготовленный собеседник отвечает на вопросы о событиях сорокалетней давности. В таком формате многие на месте Молотова не то что время - даты бы перепутали. Куда более показателен тот факт, что это, фактически, единственное, что могут назвать адвокаты Гитлера. Вторым их аргументом является нота, врученная послу Деканозову в Берлине. Тут они (сознательно или нет) опускают разницу часовых поясов.
Далее...
- некоторые размышления на тему.
Вновь разворачиваются споры вокруг пакта Молотова-Риббентропа и в этом нет ничего удивительного. Польша, ставшая главной жертвой этого соглашения, вполне естественно использует сегодня это событие в качестве оружия политической пропаганды - на что, заметим, имеет полное право, потому что никакой принципиальной разницы между "советский солдат освободил Восточную Европу" и последними утверждениями польских политиков нет. И там, и там речь идет о том, чтобы использовать исторические события для проведения современной политики - сравнивать в этом смысле поляков и россиян все равно, что отделять черта от его бабушки. Однако, помимо холодного политического расчета существует и действительный предмет полемики - являлся ли этот пакт чем-то обыденным или напротив, был следствием сговора двух тоталитарных режимов. Стоит ли упрекать СССР за соглашение с Третьим рейхом, риторически задают вопрос условные защитники пакта, если подобные же соглашения имелись и у вполне демократических стран? Стоит ли называть Польшу жертвой агрессоров, если годом ранее поляки преспокойно поучаствовали в разделе Чехословакии? Очень примечательно, что среди защитников пакта - а это, по вполне понятным причинам, в основном россияне или ностальгирующие по временам СССР жители постсоветского пространства - доминирует апелляция к этическим аспектам нацистско-советского договора. Мне думается, что это отвечает низкому или т.н. "африканскому" уровню правосознания этих людей, суть которого сводится к тому, что соглашение, заключенное с человеком (или организацией) ставшим по каким-либо причинам неприятным другой стороне - можно не выполнять. Можно не выполнять и просто в том случае, если это не повлечет за собой неприятных последствий. С таким подходом и в самом деле - почему бы не разделить плохую, враждебную СССР Польшу, а с нацистами разобраться позднее, если представится такая возможность... Ход мыслей вполне понятен, не так ли?
Далее...
Военачальники всех стран и народов с незапамятных времен грезили о солдатах, чьи способности шагнут за пределы человеческих сил. На протяжении большей части истории эти желания оставались бесплодными мечтами, а способов совершенствования бойцов было ровно два - повесить на него как можно более дорогую и функциональную амуницию и загрузить максимальным количеством тренировок.ХХ век, наконец, предоставил ведущим промышленным державам еще один способ - и свое веское слово здесь сказала химия и фармацевтика. Берлинская фирма Temmler Werke зарегистрировала права на препарат первитин. Препарат этот более известен нам как метамфетамин - сильный психостимулятор, относящийся к наркотическим веществам.К 1938 году первитин уже активно применялся в вооруженных силах Германии. Имели ли представление руководители армии и государства, чем именно они кормят своих солдат? Еще как! Воздействие первитина на человеческий организм в Третьем Рейхе изучали со всем необходимым тщанием и вниманием. Задача многократно облегчалась тем, что подопытных, на которых можно испытывать все, что угодно, не опасаясь последствий, в нацистской Германии было очень немало. Я, разумеется, говорю об узниках концлагерей. Некоторые заключенные, накачанные первитином, по несколько суток без отдыха таскали сумки с камнями, имитирующими вес солдатских рюкзаков. Высшие чины были в восторге.
Далее...